А.Н. Букейханов (1866-1937) стал ярким представителем динамично формировавшейся в конце XIX — начале XX в. этнополитической элиты народов Российской империи. В составе казахской национальной демократии Букейханов был, пожалуй, единственным действующим политиком, прямо участвовавшим в наиболее важных событиях той эпохи, начиная с реформы политической системы страны в ходе революции 1905-1907 гг. и заканчивая созданием национально-государственных образований в составе СССР, когда Казахстан стал субъектом советской федерации. Его биография позволяет проследить основные этапы и коллизии этнополитического развития и консолидации казахского общества вокруг революционных и реформаторских проектов, грандиозное столкновение которых произошло в условиях мировой войны, революции и гражданского противоборства. 1916-й г. в этом контексте стал поворотным в биографии лидера «Алаш» и всей казахской демократии, которую он возглавлял. От культурно-пропагандистской и политической деятельности в рамках возможностей, предоставляемых государственным устройством переживавшей кризис империи и после ее распада в транзитном пространстве, организуемом Временным правительством и множившимися актерами революционной России, Букейханов перешел к непосредственной организационной практике, ставшей пиком его политической карьеры.
Фундаментальная общеобразовательная, культурная и экономическая подготовка, опыт научно-исследовательской работы, журналистской практики и тесных политических контактов с представителями разных демократических сил российской политической оппозиции составили основу и стимул для быстрого и вполне успешного включения Букейханова в развернувшееся партийно-политическое строительство и формирование первого парламента — Государственной думы. Пересечение партийно-политических «активов» в сложном этносоциальном пространстве на территории современного Казахстана сопровождалось, как и по всей стране, острым противоборством идей, структур, персонажей с непрогнозируемыми результатами и последствиями. Накопленный им в конце XIX — начале XX в. опыт оказался чрезвычайно ценным, когда в разных регионах Степного края и других областях современного Казахстана вспыхнули протесты против призыва коренного населения на тыловые работы.
Позиция казахской интеллигенции и ее лидера — А.Н. Букейханова — в 1916 г. часто рассматривается попутно. Между тем, его деятельность в 1916-1917 гг. — сотрудничество с общероссийскими гражданскими организациями, прежде всего Земгором, и правительственными учреждениями по организации социальной защиты тыловиков; работа в качестве комиссара Временного правительства в Тургайской области — служит важным примером конструктивной практики достаточно искусного переговорщика и политического лоббиста, открывавшего окно возможностей для диалога власти и общественности.
1916 г. вскрыл значительные сложности во взаимоотношениях светски образованных, встроенных в общероссийскую социально-культурную жизнь казахских интеллектуалов с традиционной этносоциальной элитой, из которой во многом и вышли казахские «западники», а также малочисленными приверженцами большевизма. Активная агитация будущим лидером движения «Алаш» и его единомышленниками против антиправительственных выступлений сегодня воспринимаются как логичная и граждански выверенная позиция. Однако в советской историографии она оценивалась как предательская, поскольку якобы означала отказ от национально-классовой борьбы казахских трудящихся против всяческих эксплуататоров..
Стоит напомнить, что еще в декабре 1915 г. казахские деятели начали обсуждение вопросов о воинской службе казахов в газете «Казах» (№166, 168, 177, 178, 179, 184). Большинство склонялось к желательности организации кавалерийских частей из казахов призывного возраста. Одной из причин активной поддержки этой идеи было стремление таким образом уравнять права казахов и казачества, в т.ч. в отношении земли. Все настойчивые требования национального равенства, которые казахский политический класс во главе с Букейхановым отстаивал весьма последовательно, свидетельствовали о прямой связи их целей с общим политическим процессом в рамках единого Российского государства. Представители национального движения предвидели одну из основных трудностей, которые могли возникнуть при непосредственной организации призыва, на деле оказавшуюся после царского указа наиболее болезненной, — отсутствие у казахов метрических свидетельств о дате рождения. При составлении списков для определения количества призывников на этой почве массовыми стали различные махинации и злоупотребления со стороны местной администрации и зажиточных слоев населения. Газета «Казах» 9 февраля 1916 г. предложила направить делегацию представителей всех областей для «переговоров с правительством, Думой и передачи им мнения казахского народа», чтобы в случае решения о призыве инородцев провести мобилизуемых через мусульманские органы для их метрической регистрации, разрешить проходить службу только в кавалерии и уравнять казахов и казаков в вопросах воинской службы и землепользования. В итоге в Петроград направилась инициативная группа — А. Букейханов, А. Байтурсынов и Н. Бегимбетов, которые при поддержке председателя бюро мусульманской фракции Думы Б. Тевкелева добились обсуждения вопроса на совещании кадетов, депутатов из Сибири и мусульманской фракции.
Активисты, писавшие в газету «Казах» в апреле 1916 г., предполагали, что обсуждавшийся 25 марта на закрытом заседании Думы при рассмотрении сметы Генштаба вопрос о призыве ранее не состоявших на службе народов может быть положительно решен в ближайшее время. В начале апреля общественность Каркаралинского уезда Семипалатинской области направила запрос губернатору о проведении во время Кояндинской ярмарки 18-20 июня 1916 г. специального съезда для обсуждения «вопроса о выборе вида службы в армии с точки зрения полезности государству». После указа от 25 июня представители 7 волостей Семипалатинского уезда на собрании 31 июля приняли обращение к губернатору области передать императору «верноподданнические чувства киргизского народа, с радостью и готовностью подчиняющегося» указу, и просить о разрешении отбывать воинскую повинность в казачьих частях, отрицая в то же время «приписываемое киргизам желание сопротивляться призыву». Красноречивая риторика была традиционным средством толкования конфликтных ситуаций в кочевом обществе, что отчасти объясняет активность в печати и обращения всех сколько-то значимых националов в центр.
7 августа 1916 г. в Оренбурге по инициативе и под председательством А. Букейханова состоялось известное совещание делегатов Тургайской, Акмолинской, Уральской, Семипалатинской и Семиреченской областей. Они констатировали, что «корень всех… недоразумений и трений» в связи с призывом на тыловые работы — «в неподготовленности населения и в чрезвычайной поспешности, местами — грубости и злоупотреблениях в действиях властей». Участники, в частности, решили ходатайствовать перед правительством о мерах по предотвращению эскалации конфликта в регионе. В частности, предлагалось включить в приемные мобилизационные комиссии по два уполномоченных от каждой волости, объединить мобилизованных в артели по 30 чел. и обеспечить их переводчиками и муллами (при каждой один переводчик и на 10 артелей один мулла), организовать медицинское обслуживание тыловиков наравне с ранеными воинами, передать мобилизованных рабочих в ведение учреждений земского и городского союзов и др. Протокол совещания А.Н. Букейханов направил главе Земско-городского союза (Земгор) Г.Е. Львову, а также министрам внутренних дел и военному. В итоге удалось добиться передачи в ведение Земгора 30 тысяч призванных на тыловые работы инородцев.
Политический лоббизм Букейханова сыграл исключительную роль в продвижении общественных инициатив через систему правительственных структур. Руководство Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне, министерств военного и внутренних дел стремилось предусмотреть масштабы и сроки призыва, организацию транспортировки, питания, оплаты труда инородцев, условия освобождения или отсрочки от участия в тыловых работах, а также службы в армии, возможности привлечения общественности для социально-психологической и иной поддержки призывников, этнорегиональные и конфессиональные аспекты и др. 20 августа под давлением казахской интеллигенции, причем ее предложения распространялись на тыловиков всех национальностей, междуведомственное совещание обсудило согласование их перевозки по железной дороге со сроками призыва и санитарными мероприятиями, что осложнялось в т.ч. из-за психологических, культурных барьеров и стереотипов призывников.
22 августа межведомственное совещание при Главном штабе обсудило 23 вопроса о привлечении инородцев на тыловые работы и государственную оборону в районах действующей армии и внутри страны. Они были прямо связаны с предложениями казахской интеллигенции — потребность, количество и возраст призываемых, возможности отсрочки для отдельных районов, права и обязанности тыловиков, снабжение их зимней одеждой, оплата труда, категории освобождаемых от призыва и др. Социальная направленность решений проявилась в вопросе о категориях инородцев, подлежащих освобождению или отсрочке. По настоянию казахской интеллигенции решили «предоставить киргизским обществам право и возможность послать на места работы на фронте своих уполномоченных, знающих русский язык и людей развитых, дабы они служили переводчиками и посредниками между рабочими и наблюдающими за работами». Минимальная гарантированная зарплата была установлена 1,2 руб. в сутки. Из прибывающих на фронт формировались дружины по 2250 чел. «с необходимым кадром офицерских и нижних чинов, а также мулл и переводчиков». Старшие и переводчики набирались из реквизированных. Совещание по ряду вопросов уступило националам, однако это касалось лишь положения инородцев в тылу действующей армии, на строительстве оборонительных сооружений, на предприятиях и т.п. Наряду со стремлением правительства учесть возможные и уже возникшие трудности организации призыва, проявились архаичность и взрывоопасность установленной сверху этноконфессиональной стратификации населения, за которую столь упорно держалась власть. Негативную роль играла низкая продуктивность аппаратных мероприятий, плохо совмещавших общегосударственные интересы и потребности с динамичной и противоречивой социальной практикой. Как правило, неготовность бюрократии на разных уровнях искать разумный компромисс с национальным активом лишь усугубляла ситуацию и исключала возможность предотвратить или уменьшить насилие.
В марте 1917 г. при Комитете Союза на Западном фронте в Минске во многом благодаря Букейханову был создан инородческий отдел (им заведовал сам Букейханов, затем до августа 1917 г. — А. Кенжин), наблюдавший за условиями жизни и работы, питанием и лечением рабочих, помогавший «в сношениях с родиной» и удовлетворении религиозных потребностей. Учащиеся и студенты, привлеченные в отдел, использовались также для эвакуации рабочих на родину летом 1917 г. 11 октября 1916 г. военный министр Д.С. Шуваев издал приказ об утверждении положения о приеме в казачьи части добровольцев из инородцев, подлежащих мобилизации на тыловые работы по указу от 25 июня 1916 г., что можно считать успехом национальной общественности. Однако 14 марта 1917 г. Временное правительство приостановило мобилизацию инородцев, а 24 апреля приняло решение о демобилизации. 5 мая состоялось постановление о возвращении тыловиков на родину.
Общенациональная газета «Казах» усилиями Букейханова и его соратников превратилась в центр защиты интересов тыловых рабочих на русско-германском фронте и в других местах их работы. Казахская интеллигенция заняла конструктивную позицию в отношении власти для минимизации последствий социально-политических и межэтнических конфликтов и организации помощи тыловикам. Именно она стала посредником между властью и обществом, и опыт компромисса, несмотря на ограниченность его применения и результатов, имел большое значение для политического поведения лидеров этно-социальной демократии.
Наиболее влиятельная ее часть неслучайно выступала сторонницей компромисса с властью и всячески стремилась найти средства для снятия напряжения в обществе, в т.ч. в межэтнических отношениях, укрощения стихийного насилия. При этом основное внимание казахские интеллектуалы уделяли отношениям с центральной властью, хорошо представляя распространенность коррупции и низкую эффективность местных органов управления, ничтожное влияние последних на решение судьбоносных вопросов. Характерными чертами политического поведения интеллигенции были приверженность легитимным способам деятельности, компромиссу с институтами государства и общероссийскими политическими структурами, прагматизм и реализм. Более того, в сравнении со среднеазиатской общественностью казахский образованный класс был гораздо сильнее вовлечен в научные, культурные, социальные, общемусульманские организации, политические партии России. Их действия, социально-политические и пропагандистские усилия, публицистика были нацелены на формирование представлений о неразрывности интересов казахов и других народов России, стимулирование консолидирующих ориентиров в отношении этно-сообщества к своему месту в общегосударственном гражданском пространстве.
Это особенно ярко проявилось в 1916 г. Неслучайно с началом балканских войн в газете «Казах» выражалась обеспокоенность конфессиональным эгоизмом и опасностью политики европейских стран, жестокостью противников и угрозой мировой войны. А.Н. Букейханов пишет: «Европейские страны говорят, что они христиане и правы, но на самом деле они ведут себя как волки… Наша страна не может не помогать Сербии, родственнику и ученику, которого мы учили в течение сорока лет». Казахские интеллектуалы не отделяли себя от страны. В воззвании «К гражданам “Алаша”» они писали: «Соотечественники — русский народ; единоверцы-мусульмане, татарский народ, а также другие соседние народы горят в пламени пожара. Нельзя нам оставаться в стороне».
Кроме того, в перспективе эта наиболее значимая часть казахской интеллигенции рассчитывала таким образом повлиять и на отношение власти к степному социуму. Его ясная, сознательная и выраженная в практических действиях солидарность со всей страной в военной ситуации должна была укрепить позиции тех сил в органах власти и политическом классе в целом, которые могли поддержать главные инициативы движения «Алаш». Среди них — введение (и возвращение) избирательного права азиатским народам, организация земства на востоке России, предоставление казахам права служить в армии по примеру казачьей кавалерии и др. Добиваясь равенства прав всех народов России, казахская интеллигенция и Букейханов как ее лидер, по сути, доказывали свою приверженность единому социально-политическому поликультурному сообществу россиян. Однако 1916 г. ускорил разочарование казахской интеллигенции в способности падающей центральной власти ответить на запросы окраин, что и превратило следующий, 1917-й г. в решающий для ее политической мобилизации и консолидации всех граждански ответственных сил этно-сообщества.
Крах империи и создание переходной власти, подготовка выборов в Учредительное собрание придали новый импульс национальной демократии. Надежды участников движения «Алаш» были связаны с достаточно активными попытками правительства добиться урегулирования сложного социально-политического, экономического и межэтнического конфликта в Центральноазиатском регионе при активном участии этнополитических элит. От февраля до октября 1917 г. А.Н. Букейханов целенаправленно действовал вместе с Временным правительством, возлагая серьезные надежды на демократические трансформации в стране под руководством хорошо знакомых ему лидеров российского конституционализма. Именно в 1917 г. создаются казахские комитеты и интернациональные органы местного самоуправления (гражданские комитеты, советы и земства — участие в них национальный политический актив считал своей важной задачей), проводятся общеказахские съезды. Интеллигенция обеспечила свою победу на выборах в Учредительное собрание от коренного населения края, ее целенаправленными усилиями форсированно конструируется партия, а затем автономия. Тогда же Букейханов на короткое время стал государственным служащим, комиссаром Временного правительства — представителем центральной власти в Тургайской области — одном из наиболее крупных очагов восстания 1916 г. Здесь он вновь проявил себя как гражданин и патриот, противник политического радикализма и любого экстремизма, в т.ч. религиозного.
В этом контексте достаточно привести слова Букейханова при закрытии Тургайского казахского и крестьянского съезда 28 апреля 1917 г., когда мировая война была еще далека от завершения: «…без мирного труда в тылу мы не укрепим завоеванную свободу. Это помните, крестьяне и киргизы. В тылу сохраните мир, на фронт дайте продовольствие. Киргизы, дайте скот. Русские, дайте хлеб». В мае в связи с земельным конфликтом в одной из волостей, имевшим межэтнический характер, он призывает казахов «не ссориться с русскими, жить в ладу. . В настоящее переходное время в интересах государства и закрепления завоеванных свобод необходимо, чтобы все граждане России без различия партий, национальности и вероисповедания жили между собой в ладу, помогая по силе возможности друг другу». Вместе с тем он выступал против частной собственности на землю, за общинное пользование ею при условии, что «ни один киргиз не может быть без земли». Значительное место в работе Букейханова на посту комиссара правительства заняли защита прав казахских женщин в вопросах брака и образования, в т.ч. против «Шуро-и-Исломия», противодействие попыткам мулл присвоить различные религиозные сборы, предназначенные на благотворительность, с применением строгих мер в случае выступления «против народных общественных интересов в корыстных целях, идущих вразрез новому строю». Он осуществлял контроль за реализацией принципа пропорционального национального представительства при организации местного самоуправления, выступал против «партизации» местных властей и требовал, чтобы все расходы по партийной деятельности лиц, входящих в них, несли сами общественные организации; вмешивался в деятельность Совета крестьянских и казахских депутатов в связи с вымогательством денег за освобождение от мобилизации на тыловые работы одним из депутатов.
Несмотря на противоречивые оценки разных групп социальных верхов казахского общества той позиции, которую занял Букейханов в 1916 г. вместе с единомышленниками, ему удалось, используя актуальные для того времени информационные технологии, социальные сети, партийно-политические контакты и готовность определенных кругов в разных структурах власти к диалогу, обеспечить движению «Алаш» приоритетное место в политическом пространстве Степи. Лидеры «Алаш» не отделяли себя и судьбу своего народа от общероссийской. Они использовали все возможности, чтобы включиться в наиболее значимые политические и общественные организации и события, связывая этнополитическую консолидацию и нациостроительство казахов с доминантами российской истории. Ценность данного опыта и в том, что, за исключением немногочисленной группы казахов, в огромном регионе практически отсутствовала светски образованная и встроенная в общероссийскую социально-культурную систему интеллигенция, которая, как показывает пример Букейханова, могла сыграть важную роль в налаживании обратной связи и компромисса с властью и в миротворческом влиянии на массы. Именно такие сюжеты представляют наибольший интерес с точки зрения того, как образование и культура становятся действенными факторами межнационального согласия и формирования гражданских, консолидирующих смыслов и моделей поведения национальных элит. В 1916-1917 гг. лидеры казахской интеллигенции предпринимали разные попытки противостоять конфронтации на этносоциальной основе, найти действенные способы укрепления гражданской солидарности на трудовой, соседской, экономической почве. Они не смогли противостоять доминирующей силе всеобщего кризиса, что совсем не умаляет исторического значения предпринятых усилий. Более того, современные коллизии борьбы за власть и драматический опыт «цветных революций» придают новый смысл ценностным ориентирам и идейно-нравственным основам политической деятельности А.Н. Букейханова.
Дина Аманжолова,
доктор исторических наук,
Институт российской истории РАН,
Опубликовано в коллективной монографии
«В Азиатский России: Неизвестное об Известном»,
Москва, 2017 г.